Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере. - Страница 112

112

Эрнан Бордонович и Хайме Нараньос, чилийские сенаторы, ознакомились с документами и заявили, что в них содержатся неопровержимые доказательства военного и карательного характера режима, установленного в 70-х годах. Чилийский президент Патрисио Эйлвин официально запросил документ, раскрывающий деятельность бывшего главы чилийской разведки полковника Мануэля Контрераса.

Подобные разоблачения продолжаются и продолжаются — их подлинный масштаб только теперь становится ясен.

Основываясь на открывшейся информации, парагвайский суд подготовил приказ о высылке Стресснера для передачи его бразильскому правительству. Адвокату Стресснера удалось добиться отсрочки на том основании, что добросовестность судьи находится под подозрением, поскольку он действовал с такой поспешностью!

Однако для наших целей эти разобла гения реально означают, что захват такого количества разоблачительных материалов может только подчеркивать подлинность разоблачений в отношении Менгеле и Бормана, разоблачений, требующих немедленного и горячего отклика со стороны западногерманского правительства, как это будет видно из самих документов, знало о том, что я намерен раскрыть.

Альфред Штрайм, который в течение тридцати лет возглавлял германский Центр исследований нацизма в Людвигсбурге, поспешно заявил, что упоминания в «Архиве террора» о пребывании Бормана в Парагвае являются «абсолютной чепухой». Для человека его положения такое заявление демонстрирует примечательное отсутствие знаний и наивность, граничащую с бесстыдством. 26 февраля 1993 года «Таймс» процитировала его высказывание по поводу разоблачений в отношении Бормана: «Это не только его череп (который был найден и идентифицирован в 1973 году), но люди, которые хотели бежать вместе с ним, известны, и они говорят, что снаряд из танка взорвался рядом с ними, и он (Борман) лежал там мертвым».

По всей видимости, память главного хранителя записей нацизма Штрайма перестала фиксировать данные сразу же после первоначальных, впоследствии дискредитированных показаний Кемпки на Нюрнбергском процессе.

Он продолжает в классической манере: «Даже если он (Борман) был только ранен, для него было совершенно невозможно выбраться из Берлина, потому что Берлин был окружен».

Досье в Асунсьоне раскрывает совершенно иную картину.

Пачка полицейских документов из «Ла Техника» содержит докладную директора Управления иностранных дел министерства внутренних дел Педро Пропочука, аргентинца польского происхождения, который впоследствии был убит тем же режимом, которому служил, предположительно из-за того, что слишком много знал. Докладная адресована его боссу, комиссару «Ла Техника» Антонио Кампусу Алюму, которому сейчас (1994 год) предъявлено обвинение в пытках и убийствах заключенных. В докладной указывается, что западногерманская разведка знала о пребывании Менгеле в Парагвае в 1958 году и знала о цели его визита — лечить Бормана. Досье раскрывает также, что западногерманская разведка точно знала, где жил Борман. Подлинность документа заверена судьей Бенитесом Риерой.

О чем же свидетельствуют эти документы?

Мартин Борман прибыл в Асунсьон в 1956 году и проживал там до тех пор, пока не переехал на жительство в маленький немецкий город Колонна Хогенау, в 350 километрах к югу от Асунсьона, в районе Альто-Парана, на реке Парана, по которой проходит граница с Аргентиной. Несмотря на его затворничество, все вокруг знали, кто он. В течение длительного времени он жил в доме некоего Альбана Круга.

В 1958 году Борман лечился у дантиста, чей кабинет находился на углу улиц Нуэстро Сальвадор де ла Асунсьон и Фулдженсио Морено. Б том же году Йозефу Менгеле был разрешен въезд в Парагвай для лечения Бормана, болевшего животом, — болезнь уже тогда была диагностирована как рак. Во время своего пребывания в Парагвае Менгеле останавливался в доме Бернера Юнга.

Помощь Менгеле мало чем помогла, и в 1959 году потребовалась помощь врача, практикующего в Асунсьоне, — опять-таки безрезультатно. Этот врач, оказывается, не кто иной, как доктор Отто Бисс (за несколько лет до того, как Бисс выступил с собственными разоблачениями). Менгеле прекратил лечить Бормана и после долгой изнурительной борьбы с раком Борман якобы умер 15 февраля 1959 года в доме Вернера Юнга в Асунсьоне.

Спустя два дня Борман в обстановке крайней секретности был захоронен ночью в городе Ита, в 35 километрах к юго-востоку от столицы, При похоронах присутствовали Вернер Юнг, хранитель кладбища, шофер грузовика, который привез гроб, и человек, опознанный как фон Экштейн.

(Читатель вспомнит, что в 1964 году западногерманский журналист Герберт Джон раскопал могилу № 3 в Ита, в которой, как утверждал Джон, захоронен Мартин Борман, и посольство Западной Германии в Асунсьоне тоже вскрывало эту могилу. Могила № 3 числилась могилой Хуана Хермосиллы, но запись в регистрационной книге показывает, что Хермосилла был похоронен в 1948 году и маловероятно, чтобы его могила была заново использована. Это удивительная и прискорбная ошибка.)

Представляет немалый интерес, что, судя по документам, в дом, в котором умер Мартин Борман, вскоре после этого вселился доктор Петер Бенах, апаше по культуре западногерманского посольства.

Борман приехал в Парагвай из Аргентины под личной протекцией Альфредо Стресснера. Судья Тенитес Риера был одним из юристов, которым было разрешено посмотреть дело. «Несмотря на чудовищные преступления против евреев, Мартин Борман получил защиту парагвайской разведки, и ему было позволено вести нормальную жизнь», — таков был его комментарий.

112